Змеев М.В.
"Душевнобольные" и власть в России на рубеже XIX - ХХ вв.: размышляя над "Палатой №6"
На рубеже XIX - XX вв. психиатрическая практика в России, особенно в удаленных
провинциях, была не столько медицинским предприятием, сколько институтом
нормативно-правового контроля, надзора и наказания. У психиатрических лечебниц
(приютов, бараков, отделений) было гораздо больше общего с тюрьмой, чем с медицинской
клиникой. Те же надзиратели и закрытый режим, "холодные для буйных" и смирительные
рубахи как аналог карцера и кандалов. Знаменитая чеховская "Палата № 6" в этом
отношении типичный образ подобного заведения, так же как весьма символична близость
зданий палаты для душевнобольных и тюрьмы.
В народной среде те формы "душевного расстройства", которые в психиатрии принято
было квалифицировать как болезнь, клинический случай, рассматривали несколько
иначе, в рамках традиционалистских представлений, как юродство, слабоумие,
одержимость "нечистыми силами". "Дурачки", "беснующиеся", "скудоумные" лечению не
подлежали, к ним относились как к малым детям, а потому и случаи обращения населения
к врачебной помощи в подобных случаях были редкими. Снисходительно-равнодушным или
религиозно-экзальтированным взглядам простонародья на "слабоумных" и "беснующихся"
противостоял рационализированный дискурс власти-знания, для которого
"ненормальные" - угроза общественному порядку и морали. У власти был особый,
охранительно-репрессивный, интерес в отношении "ненормальной" публики. Это
подтверждают и данные о каналах поступления "душевнобольных" в психиатрические
лечебницы. В частности, в отчете о деятельности Приюта душевнобольных Пермского
губернского земства за 1906-1907 гг. обнаруживается следующая статистика:
По собственному желанию в Приют было помещено 3 человека, по настоянию
родственников - 174, врачами - 244, земской управой - 32, полицией - 663,
поступило из тюрем - 19, по распоряжению прокурора - 7, от воинского начальника - 31.
То есть, около 84% всех пациентов были направлены в приют по распоряжению властных
инстанций, или "экспертов" в вопросах общественного порядка и душевного здоровья.
28 мая 1908 г. на заседании Чердынского уездного санитарного съезда обсуждался,
помимо прочих, вопрос о сопровождении душевнобольных в губернскую психиатрическую
лечебницу. Участвовавшие врачи единодушно высказались по этому поводу, "что они
в своей практике по отправке душевнобольных всегда получали содействие полиции,
которая и по закону обязана это делать…"2. Символичные фигуры врача и
полицейского сопровождают безумие на его печальном пути.
Безумие подлежало изоляции, так же как и преступность. При этом, "на законодательном
уровне не был решен вопрос о проведении предварительной врачебной экспертизы при
признании лица безумным либо сумасшедшим" и "гарантии обоснованности помещения
лиц в психиатрическую больницу"3. Здесь уместно вспомнить реплику чеховского
Ивана Дмитрича Громова, пациента палаты № 6, в его диалоге с врачом А.Е. Рагиным:
- А за что вы меня здесь держите?
- За то, что вы больны.
- Да, болен. Но ведь десятки, сотни сумасшедших гуляют на свободе, потому что
ваше невежество неспособно отличить их от здоровых…4
Провести надлежащую экспертизу было весьма трудно, а подчас и просто невозможно,
учитывая некомпетентность большинства участковых и городских земских врачей в этом
вопросе. Характерно высказывание доктора Рагина по этому поводу: "Все зависит от
случая. Кого посадили, тот сидит, а кого не посадили, тот гуляет, вот и все. В том,
что я доктор, а вы душевнобольной, нет ни нравственности, ни логики, а одна только
пустая случайность"5.
Эта диагностическая "неопределенность" безумия порождала и специфические возможности
им манипулировать. Безумие легко становилось разменной монетой в политических играх:
и как повод быть изолированным (арестованным), и как повод смягчения наказания.
Доказательство или симуляция безумия представлялись результатом убедительной софистики
или хорошей "театральной" игры, как со стороны власти, так и со стороны ее оппозиции.
В.А. Вейншток в своих воспоминаниях о больнице для душевнобольных Св. Николая
Чудотворца отмечал, что удачно симулировал помешательство, чтобы его перевели из
Петропавловской крепости в психиатрическую больницу, откуда, как он думал, будет
легче бежать6.
Получается, что "безумие" как определенную дискурсивную модель научились использовать
раньше, чем его научно распознавать и квалифицировать как клиническое явление.
Эмпатическое и научно-специализированное отношение к душевнобольному пациенту для
российской психиатрии начала ХХ в. - явление, относящееся скорее к области личной
профессиональной компетенции и этики врача, нежели институционализированная практика.
Психиатрия как наука и практика представляла своего рода пирамиду, на вершине
которой размещалась узкая прослойка ученых-специалистов, работавших в столичных
институтах и передовых клиниках губернских центров, а у основания - сотни
медицинских пунктов, совмещающих и участковую амбулаторию, и стационарную больницу
для разного рода больных, от хирургических и заразных до душевнобольных и
сифилитиков.
Русский психиатр П.Б. Ганнушкин в начале века в своих работах по малой психиатрии
писал: "Со времени Клод Бернара (Claude Bernard) можно считать установленным, что
никакой коренной разницы между явлениями здоровья и болезни не существует, что,
наоборот, существует необходимая связь между феноменами того и другого порядка,
что в области патологии действуют те же законы и силы, что и в норме… Человеческая
психика есть настолько сложная и тонкая машина, что установление наличности в
этой машине тех или других неправильностей - а такого рода неправильности можно
найти в психике каждого - еще не дает ключа к пониманию психики данного лица, не
дает еще права говорить о дегенерации, или о наличности в этом случае границ
душевного здоровья"7. То, что было аксиоматичным для ученых типа П.Б. Ганнушкина,
С.С. Корсакова, С.А. Суханова и др. отнюдь не являлось парадигмальным
обязательством для множества провинциальных земских врачей, по долгу своей
службы обремененных массой других обязанностей. Специализированных же заведений
было крайне мало. В Пермской губернии на 1908 г. функционировал только один
такой приют, в Перми, а вопрос о необходимости постройки второго, в частности за
Уралом, находился только на стадии обсуждения8.
Кроме того, условия уездных и даже губернских больниц не позволяли дифференцировано
подходить к пациентам с душевными расстройствами. Врач Соликамской больницы В.П.
Шипицын заявил на заседании уездного врачебного совета о необходимости устройства
помещения для душевнобольных, т.к. "в настоящее время совершенно некуда размещать
их. В больнице имеется одна комната, именуемая изолятором для буйных больных,
но, во-первых, она совершенно не удовлетворяет своему назначению; во-вторых,
одной изоляционной комнаты совершенно не достаточно, т.к. часто бывает двое-трое
душевнобольных. Беспокойных же, не буйных, больных помещать совершенно некуда"9.
При подобных обстоятельствах ни о какой медицинской терапии душевнобольных не
могло быть речи. Основная терапия - изоляция и время. Вспомним вновь чеховского
врача А.Е. Рагина, который, осмотрев вверенную ему больницу, пришел к заключению,
"что это учреждение безнравственное и в высшей степени вредное для здоровья
жителей. По его мнению, самое умное, что можно было сделать, это - выпустить
больных на волю, а больницу закрыть"10. Но это было всего лишь нравственное убеждение
врача-философа, которое отнюдь не разделяла власть.
В одни и те же палаты помещали и испытуемых арестантов, и очевидно помешанных. С
точки зрения власти, арестант, преступник - в своем роде помешанный, ибо его
поведение не укладывается в установленные "рационально-гражданским" дискурсом рамки
правопорядка, не соответствует нормам "психо-физиологии" добропорядочного
гражданина/подданного. И арестант, и больной - маргиналы, изолированные на
границах морально-этического канона "здорового общества". Как выразился заведующий
Пермским губернским Приютом душевнобольных В.И. Реймерс в отношении арестантов и лиц,
находящихся на испытании в Приюте, "будучи по большей части дегенератами, т.е. людьми
со значительно пониженным или совершенно исчезнувшим нравственным чувством…, - эти
люди являются тяжким крестом для больницы"11. Врачи неоднократно высказывали желание
"развести" клиники для явных помешанных и арестантские отделения, однако, по
словам того же Реймерса, "к сожалению, все подобные желания до сих пор остаются
лишь мечтами". Тюрьма и психиатрическая клиника были спаяны в функциональный
тандем в рамках действующих властных отношений.
В качестве эпилога: "Недалеко от больничного забора, в ста саженях, не больше,
стоял высокий белый дом, обнесенный каменной стеной. Это была тюрьма. "Вот она
действительность!" - подумал Андрей Ефимыч, и ему стало страшно"12.
Примечания:
1.Реймерс В.И. О деятельности Приюта душевнобольных Пермского губернского земства с 1-го октября 1906 г. по 1-е октября 1907 г. // Врачебно-санитарная хроника Пермской губернии. 1908 г. № 3 - 5 (март - май). С. 4.
2.Журнал заседания Чердынского санитарного съезда. Заседание 28 мая 1908 г. // Врачебно-санитарная хроника Пермской губернии. 1908 г. № 6 - 8 (июнь - август). С. 31.
3.Курбанов М.А. Гражданско-правовые отношения в сфере психического здоровья: исторический аспект // Независимый психиатрический журнал.2004. № 1 // http://www.npar.ru/journal/2004/1/legislation.htm
4.Чехов А.П. Палата № 6 // Чехов А.П. Собрание сочинений: Повести. Рассказы (1892 - 1895). - М.: Мир книги, Литература, 2008. С. 48.
5.Там же. С. 48.
6.Вейншток В.А. В больнице Николая Чудотворца (из пережитого) // Вестник знания. 1907. №№ 8, 9, 10-11. № 8. С. 15.
7.Ганнушкин П.Б. Постановка вопроса о границах душевного здоровья // Ганнушкин П.Б. Клиника малой психиатрии // http://www.psychiatry.ru/book_show.php?booknumber=6&article_id=1
8.Врачебно-санитарная хроника Пермской губернии. 1908 г. № 1 (январь). С. 15.
9.Журнал заседаний Соликамского врачебного совета. Заседание13 августа 1907 г. // Врачебно-санитарная хроника Пермской губернии. 1908 г. № 2 (февраль). С. 23.
10.Чехов А.П. Палата № 6. С. 38.
11.Реймерс В.И. О деятельности Приюта душевнобольных Пермского губернского земства с 1-го октября 1906 г. по 1-е октября 1907 г. // Врачебно-санитарная хроника Пермской губернии. 1908 г. № 3 - 5 (март - май). С. 3.
12.Чехов А.П. Палата № 6. С. 72.